Не плачь, не убивайся,
Соседушка моя,
Что рано холодает,
Что душенька болит.
Хоть бы денечек теплый,
Хоть бы часок-другой,
Но холод свищет в окна,
Из всех гудит щелей.
Была бы бабья осень —
Была б ты весела,
Ко мне уж не пришла бы
Со мной поговорить,
А собранной листвою
Келейку убрала,
И кудри шелковистые
Мальчонки одного
Ты гладила бы, гладила
С улыбкой непростой.
Но холодно, так холодно,
И снег уже пошел.
И мы, как две старушечки,
Сидим, глядим на чай.
Живут в Париже миллионы
Счастливых в личной жизни пар.
Но все же дамы в капюшонах
Плывут, плывут на тротуар.
Они, как бабочки больные,
Тихи, прозрачны и худы,
Их души хрупкие сквозные
Давно не чувствуют беды.
Они звенят “бонжур” ажурно,
Поют воздушное “адью”.
У каждой есть платок пурпурный,
Чтобы слезу убрать свою.
И как ни красят им прически,
Каких нарядов им ни шьют —
Все льются слезки, льются слезки,
Когда “адью” они поют.
Я отстала.
Бессмысленно гнать лошадей.
Так побудь же со мной,
Приголубь, отогрей.
— Завтра, завтра, мой друг,
Это завтра.
