В деревнюшке жили старожилы, а Валентин – сторожил чужое добро. Усадьба была препростая – пятистенок столетней давности, колодец-журавель, четыре грядки да сарайчик. В одной кровати с Халявой ночевала дворняга Харя. Ее истинные хозяева звали псину – Харри. Они верили в переселение душ и все такое прочее, собирались большим кагалом, медитировали, впадали в транс и бекали и мекали, как некормленые сумасшедшие. Лет десяток тому Валя возмутился бы, да начал их поучать, да прочел бы им лекцию о душевном здоровье и бодрости духа, как положительный славянский гуру . А теперь он безучастно смотрел на их безобразия, как смотрит дворняга, заискивающе улыбался поредевшим ртом и старался уединиться. Раза два маргиналы пробовали изучить мужичка -оригинала, рассчитать в лупу его нутро и расковырять живую его душу, но он лишь бормотал «чаво» да «каво», да матюка припечатывал неохотно и вяло. Они быстро потеряли интерес к сторожу. «Йогомудры», так он называл хозяев домишка, приезжали лишь летом на недельку, «отчакрывались» и расточались. А Валя оставался жить.
За наличником ему пищала синица, в огороде цвела лебеда, лес угощал грибами, река шевелилась от рыб – красота, живи! Катайся себе раз в неделю за стеклотарой-провизией!
Он и поехал апрельской весной за нею, за драгоценною. Приехал, приковылял в общагу, а уборщицы-то сердобольной и нет! «На весь пост в Дивеево к батюшку Серафиму уехала!» – поведала старая вахтерша, и будто облачком ладана обдала – умиленно так ручками всплеснула. Ну, что делать…Беда. Что есть, что пить? Нечего. Нет ничего, только право бесплатного проезда, как инвалиду второй группы.
Выходит Валя из общаги, глядь! – а на тротуаре кольцо лежит золотое, обручальное, ограненое, всеми гранями на солнце так и сияет. Потянул было руку, да и заметил, пальцы-то черные, под ногтями – грязи… Да и вспомнил про рубашечку беленькую, про утюжок, про уют домашний, благословенную халяву вспомнил, любовь ближнего. А ведь хочется кольцо взять, в скупку снести, хлебушко купить. А пальцы окаменели, сам остолбенел. Остолоп остолопом. Стоит и сам не свой да не своим голосом звонко зовет:
-Дво-орник!
А тот – тут как тут, шусть-шусть, метлой машет, окурки сгребает в совок.
-- Чего тебе? – строго так спросил, бровями задергал, носом подвигал грозно.
-- Кольцо потеряли. Плакать будуть… --жалея и не понимая себя, ответил Валентин.
-- Чего говоришь-то? А, хм-хм, -- дворник метлу обронил, колечко поднял, в карман красивой формы метнул.
А тут товарищ милиционер идет. Валя Халява – к нему. Так мол и так, товарищ милиционер, девушки кольцо обручальное потеряли, пальцы-то тоненькие какие.
-- Где кольцо, какое кольцо? – Милиционер молодой да рьяный въедливо смотрел то на дворника, то на Валентина. Пришлось дворнику доставать обратно на свет Божий находку, да неохотно, да с вызовом.
-- Пройдемте на вахту общежития, -- скомандовал блюститель. – Здесь кто-то кольцо потерял, -- непротокольно обратился он к старушке…
Валентин сбежал, получив тычок черенком метлы в копчик.
Он шел к метро сам себе чужой и обременительный.
Шел-шел и был пойман в цепкие руки встречного.
-- Валя! Халява! Да постой же ты!
Да ведь он повстречал товарища, такого товарища, каких давным давно уже нет!
Костя Вяльцев, дорого одетый однокашник, режиссер документального кино, был не один, но с женой. Валя стеснялся порядочных женщин.
-- Тороплюсь на поезд… -- Прошамкал он и повернул обратно.
-- Нет, нет, так не пойдет! Инна, это же Валя Халява! Живой!
Вяльцев догнал Валентина и развернул к себе лицом. И Халяву понесло, как в былые года…
-- А, это ты, Коська… Болен я, болен, не подходи, заражу. Чем болен? Да ты что, не видишь, хлопнуло меня, скосило влево, осы кошмарные в голове завелись. А ты вот что, выручи-ка ты меня… -- Карие глазки его испытующе юркнули за спину Вяльцева, где, вытянувшись от любопытства, притаилась его Инна. Валю несло: -- Выручи, тетка помирает, -- дрогнул голос, -- Тетя Груша, Аграфена Федоровна моя, единственная моя… В станице помирает… Надо триста два рубля на дорогу туда.. Обратно уж не прошу…
-- Валя, ах ты, Валя, -- застыдил его Константин. – Старый ведь враль ты, Валя. Тетка твоя уже пятнадцать лет помирает, никак не помрет, Аграфена твоя… Уж придумал бы что новенькое…
-- Ничего новенького. Помирает тетка. А не веришь – ну, тогда я пошел.
Костя постоял в нерешительности с минуту. Сбегал к Инне. Она распахнула сумочку. Вернулся с деньгами.
-- На, здесь триста пятьдесят рублей. Деньги эти – заговоренные. Пропивать нельзя. Только на дорогу домой. Понятно? – Серьезно уточнил Константин.
-- А то, -- шутливо сощурился Халява, пряча денюжки запазуху.
-- Я не шучу. И вот, еще моя визитка… Звони, если что.
Он направился сразу в пивную. Купил кружку пива, и когда нес к столу, сама по себе отскочила стеклянная ручка…
Тогда он пошел на вокзал. Купил пластиковую стопку. Дрожащими руками распечатал – и слишком сильно сдавил, вся водка вылилась на клетчатое пальто.
…Купил у цыганки бутылку – а там вода...
Ноги правая здоровая и левая – волочебница , понесли его в кассу Павлецкого вокзала. Поезд отправлялся на родину через пятнадцать минут. Валентин купил хлеб и сел в общий вагон… Сердце заколотило так, что клеточки на пальто дрожали, как живые.
В станице Лагодное действительно помирала Аграфена Федоровна Савнкова. Грузная соседка уже купила свечи, венчик, «смертное». А приехал племянник – и смерть отступилась, и старушка «оживилась». Через неделю сходила в чулан за семенами, посеяла рассаду.
-- Шарф какой силяжий у тебя, фу, страмота, -- пригляделась, пощупала шарф. – А пряжа хорошая… Я тебе свяжу новый, нитки у меня есть, а из этого поверезку сплету, козу привязывать. Ярко! Издали видать.
К Пасхе старушка поднялась, напекла куличей и отправила Валика в храм, освящать к Празднику «трапезку».
Полгода поработав фермерским пастухом, Валентин поправился, округлился, порозовел на молочке да воздушке. Тогда и написал письмо товарищу своему Косте. Аккуратно списал адрес с визитки, и сам порадовался – каллиграф! Среди протчих поинтересовался: «Костя, как ты деньги заговариваешь? Ведь как ни старался, а не выпил я тогда…»
Костя с Инной старались вспомнить и понять, какие деньги, да что бы это значило, заговаривать деньги, и что это за новые такие шутки. Старались вспомнить, но никак не могли.
