- Береги маму, - говорит папа, стоя перед дверьми поезда. Проводница зябко кутается в темно-синее пальто-китель. Внимание мальчика приковывает бейдж с поездом, летящим вдаль.
- Фро-ло-ва Е-ка-те-ри-на… - Читает Ваня.
- Мамочку люби, никому не отдавай, - шепчет ему отец, щекоча ухо родными усами. — Все, что ни скажет – выполняй, как я. Ей нельзя волноваться, друг. Понимашь?
- Понимашь, - отвечает Ваня. – А маме что ты привезешь? Привези ей еще какую-нибудь семечку, а то тот бутон я оторвал и порвал… - шепчет он отцу в самую ушную раковину.
- Зачем, друг?
- А, - машет он рукой. – Хотел посмотреть, что там внутри, какого цвета…
- А, понятно, - отзывается отец, подмигивая проводнице и маме одновременно. И шепчет Ване: - Я привезу ей аленький цветочек…
- О! Отличная индея!
- Индейка что надо, - отчего-то грустно смотрит папа. – А что там было внутри?
- Перышки такие зеленые, не интересно совсем.
- Индейские? – Спрашивает отец и прижимает к себе Ваню, с нежностью ощущая под ладонью острые детские лопатки. Мальчик повисает на плече отца и горестно вздыхает.
- Ну… Матросы не плачут, — отец решительно ставит Ванечку на перрон.
Мама крестит папу и целует его в пышные усы.
- Мы все трое тебя очень любим и ждем. Езжай с Богом. Привет Сибири.
Папа незаметно, суеверно гладит ее по животу, по волосам и целует в прическу. Когда поезд скрылся за веселыми красными огоньками, прогудел и просиял в звездно-фонарной дали, мама щелкнула замком сумки и достала носовой платок.
- Пошли, дружок…
«Сумка щелкает, мама говорит – двухголосие,» - заметил Ваня.
Мама молится за папу, грузно встав на колени. Ваня – рядом, лепит из пластилина гуся.
- Скорый в заступление един сый, Христе, скорое свыше пошли исцеление страждущему рабу Твоему…
- Мама, а за больных надо молиться Панцелителю? — Мама – молится, не отвечает, утирает глаза платочком. Ваня – продолжает рассуждать. — Хорошо у него просить о здравии. Чтоб наши все были здоровы. Он больным помогает, да? Мама, а кто твой любимый святой? Мой – папа. Он праведный? Тетя Оля говорит, что мой папа – праведный. А ты — праведная? А ты – святая? А у тебя есть нимб на голове? А где он?
— Ванечка, ну что ты говоришь… Слушать страшно.
— А почему страшно, а?
Мама продолжает молиться:
— Наказуяй и не умерщвляяй, утверждаяй низпадающия и возводяяй низверженныя…
Помолчавши с минуту, Ваня просит:
— Мама, а полепи со мной, а? – И тут же вспоминает, что у мамы для этого слишком длинные и красивые ногти. – Мама, покажи твои ногти. А, ты ногти выращиваешь… Ты их вообще стригла в этом году?
Мама смеется долго и хорошо, ойкая и держась за огромный живот.
Папа не вернулся из этой поездки живым. Его похоронили на сельском кладбище, высоко над их поселком. Когда прибыл с багажом чемодан в зеленую клетку, в нем мама нашла камуфляж на вырост и желтый китайский фонарик для сына. В синей ароматной коробочке таились два хрустальных лебедя на зеркальном озере. «Это ведь мы с ним,» — заплакала мама и поставила лебедей себе на полку. Она бы еще долго плакала, если бы не подала голос Настенька в своей крошечной кроватке, требуя маму и ее тепла.
