Неподалеку, в трех кварталах от их дома, сказочным теремком красовалась церковь. Когда-то, несколько лет назад, по дороге в цирк, молодой знаменитый клоун забежал в нее переждать бурю. Войдя, он удивился, что сюда можно просто так попасть, открыв дверь и перешагнув старинный порог. Раньше он и подумать не мог, что он сможет так запросто сюда зашагнуть, как будто перенестись в другое столетие и в чужую страну. Он почувствовал себя маленьким и чуждым в этом плотном воздушном мире, где не слышно было ни бури, ни машин, а люди кланялись друг другу, как в старину, стояли при свечах и говорили на непонятном наречии. Ему очень хотелось уйти, но и не хотелось уходить, сердце Степана замерло, и жизнь замерла, и мысли… Постояв так немного в оцепененье, он заметил, что свечи в церкви бесплатные. Подходят к лотку люди и берут их, сколько им нужно. Рядом со свечами красивый, резной ящичек с прорезью, куда люди кладут деньги за свечи – кто сколько может.
- О, да у них тут коммунизм, — подумал молодой промокший артист. А тогда многие люди мечтали о коммунизме и представляли его себе так: заходи в магазин и бери все, что хочешь, без всяких денег…
Вспомнил об этом лотке со свечами Степан в тяжелую минуту и подумал: «А если не можешь нисколько – то бери просто так». И потом как-то само собой додумалось: «Если совесть позволяет…»
И бедный клоун пошел в церковь. Он вошел, снял шляпу, огляделся. В темном храме горело несколько свечей. Все так же, все на том же месте стоял все тот же резной ящичек, и люди в него клали деньги. Ты думаешь, он пошел взять немного на жизнь из ящичка с деньгами? Или еще хуже – захотел украсть все деньги вместе с ящиком? Нет, он направился туда за свечами. А совести, которая тоже хотела ему что-то сказать, он приказал:
- Молчать!
И она испуганно сжалась в жалкий комочек в самом маленьком уголке большой души доброго человека Степана Игнатьевича. И незаметно уснула.
Хозяин Оранжу приказал:
- Сидеть!
И собака остался сидеть у церковных ворот, рядом с нищими людьми, что примостились в ряд на фанерных ящиках.
Нищие люди разделили с Оранжом свои вкусные бутерброды с колбасой. И опять он застеснялся и пожалел, что у него нет на брюхе кармана, как у цирковой кенгуру Булочки. Как ты думаешь, что бы он сделал, был бы у него карман? Был бы у Оранжа карман, как у Булочки – он положил бы туда хоть половинку бутерброда и накормил бы своего папу-клоуна. Пока он думал о Булочке, рядом появилась девочка с очень худенькими ручками и дала ему сначала большой кусок печенья, потом конфету. Такие угощения ему раньше давал только хозяин, когда просил, скажем, подарить цветы какой-нибудь малышке в третьем ряду, или рисовать мелом, зажатым в зубах, на грифельной доске… Оранж сидел и ждал своего хозяина, и признательно улыбался, а девочка гладила его по рыжей ушастой голове. Но прекрасное мгновение длилось недолго, и девочка ушла по делам.
- У меня много дел! — Так она и сказала, поцеловав Оранжа в белое пятно на лбу.
- Тузик, пока! — Крикнула она уже издалека и махнула через забор.
На фиолетовом языке Оранжеро сладко таяла желтая ириска.
Ждал он недолго.
Скоро из церкви, похожей на праздничный торт, вышел бывший знаменитый клоун, похожий на любого честного мужчину в пальто и шляпе, и сказал Оранжу из-за поднятого воротника:
- Домой, Оранжеро! — и они пошли домой, впереди хозяин, за ним — пес, рыжий, как огонёк или абрикосовый джем, или свежий мароканский апельсин.
