Который век слезами дождь кропит
Приют любви, которую забыли.
В глуби лесов, покорная могиле,
Отравленная дева крепко спит.
Печален день семи богатырей,
И не приносит ночь успокоенья.
Душа сестры летает сизой тенью
И исчезает в стае сизарей.
Хрустальный гроб не оборвет цепей,
И спящая ресницы не разнимет,
Устал и не зовет любимой имя
Король печальный, старец Елисей.
1988
Как замру я камнем, камнем речистым,
Ты пойдешь в дорогу...
Куда: направо,
Может быть, налево, а может – прямо?
А обратно тебе
Уже не вернуться.
Посидишь-подумаешь и на камне
Хлеб разложишь,
Соль из платка просыплешь
Белую на черный-чернючий камень.
«Ох мне больно, больно, —
Скажет камень. –
Что же ты наделал со мной, человече!»
Бросишься бежать направо-налево,
Да магнитом тянет валун говорящий,
Ноги приросли – идти не умеют,
И волчицей воет гранитный ветер.
Подниму я мхом забитые веки.
Помнишь ли мои глаза голубые?
Протяну к тебе тяжелые руки –
Голову положишь на них покорно.
Ну а больше я ничего не умею.
Я по сердце – корни, а выше – камень.
Ты ложись-поспи, я спою тебе песню,
Ты поспи-усни хоть разок спокойно.
1989
Бросали. Лежала ничком на траве,
Как ветка сухая лежит на тропе,
И губы сухие шептали: «Умру»,
И думала, сердце уймется к утру...
Бросали. Лежала. Вставала и шла
Туда, где давно ни двора ни кола,
Туда, где грозою разбило порог,
Откуда любимый уехал в острог,
