И как ни красят им прически,
Каких нарядов им не шьют -
Все льются слезки, льются слезки,
Когда «адью» они поют.
1997
Нет в горечи тебе моей
Напоминанья иль упрека....
Дремала дикая осока,
Пел невидимка-соловей,
Предтеча горечи моей.
Охотник, сторож иль пастух
В низине брел за край земельный.
Склонясь на посох самодельный,
С уходом солнца он потух,
Охотник, сторож иль пастух.
Ночные гордые челны
От сердца якорь оторвали
И в неизвестность отплывали,
Как вещие дурные сны,
Ночные гордые челны.
И горечь утра снизошла:
Ни человека нет, ни птицы,
Река живая вдаль струится
И в руку зябкую легла
Лишь тень далекого весла.
1994
И вновь томительная дрожь,
В движеньях смута и волненье,
Головки глупенькой клоненье,
Не понимающей, где ложь.
О темны брови у нее.
Что черно-бурые лисицы,
Притихли тонкие ресницы,
Почуя гибели ружье.
Осталось рученьки ломать.
Душа попала в переделку.
Охотник ловок, словно белка:
«Скажи, ну как тебя поймать?»
Ты не ходи, дитя, туда,
Ты не гляди погибшим взглядом...
Как стригунок за конокрадом
Идет, идет она.
Беда.
1995
