Она тогда не сидела как надзирательница, выдвинувшись со своей табуреткой поближе к дороге, по которой односельчане шли на станцию согласно расписанию электрички. И не прошивала прохожих взглядом подозрительным и острым. Маласиха превращалась в милую и даже заискивающую домашнюю старушку.
Когда супруги Маласеевы вышли на почетный отдых — купили дом в далеком поселке. Они переехали с Севера в наш белорусский край, надеясь, что здесь никто никогда не разведает об их прошлом. Поселок при железнодорожной станции считался привилегированной территорией по сравнению с близкой деревней, купленный дом был большой и крепкий, «богатый». Все дети Маласеевы переехали сюда с отцом и матерью. Все, кроме Вали. Все они родились с изъяном: полный Толик с бесформенным телом и лицом, похожим на луну, не ходил до четырех лет и вырос несмышленышем, Сашка — красавец, но в каждом доме знали, что мочится ночью в постель, Алёнка была немой. Все они пахли самогоном, как и страшная бабушка. На них словно стояла печать ужасного прошлого родителей.
И только Валя родилась и выросла умной, красивой и доброй. Едва лишь закончила восьмилетку, уехала еще дальше, чем отец и мать,— в Дальневосточный край, там выучилась на педагога начальной школы и вышла замуж за учителя. Маласиха, окруженная «уродами» — так она называла своих детей,— только и уповала на свою Валю. Никогда руку на нее не поднимала, прощала уход из семьи и радовалась, что будет кому ее похоронить. Муж Маласихи Петр, свет в окошке, помер еще до рождения Воки. Казалось, больше никто на белом свете ее не интересовал. Кроме дочери Валентины.
Когда родился Вока, Валя приехала и хотела его забрать: своих детей у них с учителем не было. Да Лёка сына не отдала. Она похорошела, делала прическу «бабета», купила в киоске детскую книгу и «читала» ее мальчику, издавая нежные гортанные звуки.
Валя уехала одна. И каждый год летом возвращалась, чтобы жизнь несчастной семьи не была такой безнадежной.
Наверное, чувствовала вину.
Как-то на улице мужик из дальнего поселка назвал Воку растением. Капитан сжал кулаки... А Воке это понравилось — он расхохотался. Ему нравились растения: он ощущал с ними родство. А еще он любил море, которого никак не мог видеть в своей неприкаянной жизни.
О море Вока знал от Капитана. Этот сердобольный интеллигентный старичок, похожий на Айболита, приехал в поселок со своей больной женой вскоре после смерти Петра. Так в поселке появился человек, знавший не понаслышке о надзирательском прошлом Вокиных деда и бабки. Старый моряк о знакомстве не распространялся, а Маласиху, которая очень изменилась, узнал по голосу и повадке всех прошивать взглядом. Он старался забыть о своей юности, а предпочитал вспоминать о море, и поэтому вида не подал, что знает чету Маласеевых. Надзирателя Петра помнил: шрамы на спине не давали забыть. Капитан прошел Вторую мировую, пережил множество атак и отступлений, а после войны — штормов, отражал нападение пиратов, боролся с акулой, но все это было несравнимо с человеческой низостью и с теми днями, когда за его жизнь боролся тюремный врач.
О своих злоключениях он рассказывал бабушке,— каждый человек страдает невысказанностью, и поэтому нет в мире ни одной сокрытой забвением тайны. Жену же он берег, но она оставила его и этот мир вскоре после переезда, словно белорусский климат не только не помог выздороветь, но и не дал ей прижиться на нашей земле.
Жизнь — океан, способный если не смыть беду, то хотя бы погрузить ее глубоко на дно. Отвоевав после шталага в штрафотряде, Иван Афанасьич остался живым и после войны попал во флот, потом учился, дослужился до помощника капитана и десять лет передавал будущим морякам свои знания. Еще ребенком в родном доме в центре Москвы он мечтал о море, читал о нем в книгах. Так что его детская мечта сбылась, а горе потери семьи, дома, свободы и родины — поглотил океан жизни.
Вока бегал к Капитану смотреть модели кораблей и слушать рассказы о морях. Правда, иногда Капитан увлекался и рассказывал ему о выдающихся адмиралах, и взгляд Воки становился отрешенным, будто мальчик мысленно уходил в лес или уплывал в море. Ему больше, чем войны и бои, нравились корабли, дельфины и волны, в словах капитана он слышал шум прибоя, крики чаек и плеск соленой воды у борта корабля.
— Ча-ка,— говорил Вока и пальцем трогал картинку в книге.
— Правильно, Вова, это — чайка,— гладил его по спутанным волосенкам моряк-добряк.— А ты, оказывается, птица-говорун, жаль, что некому тобой заниматься...— и давал ему конфетку за каждое произнесенное слово.
В маленьком кабинетике Капитана Вока видел солнечное сияние и слышал море... Но когда он возвращался в дом, где стоял тяжелый дух и скрипучий голос бабушки Маруси заглушал даже мысли, море в его воображении испарялось.
