— Это невестино? — спросила я Воку сдавленным голосом — по губам словно бежали мурашки.
Вока кивнул. Мы быстро сделали все, как было, закидали тазик кирпичами и побежали домой. Э ждал нас на обочине леса.
— Трус,— высказала я ему.
Пес обиделся и убежал.
Дома я рассказала бабушке о том, что мы видели в лесу. Бабушка очень за нас испугалась и велела не выходить из дому, молчать, никому ничего не говорить:
— Убивец и детей не пожалеет! — объяснила она.
На другой день, едва проснувшись, мы первым делом тайком от бабушки побежали туда же, но под тазиком уже ничего не было. Куда все подевалось — загадка. Но еще большей загадкой для меня осталось то, как нашел тот страшный тайник Вока.
Теперь я понимаю, что Капитан ухаживал за моей бабушкой, а может, даже и любил ее. Одиночества он не переносил. Сначала приходил то за солью, то за спичками, а после стал помогать по хозяйству, пережидать у нас дожди, читать книги и журналы вслух и беседовать на высокие темы. Происходил он «из бывших» — то ли дворянского, то ли купеческого сословия, а бабушка — из раскулаченных. Разговаривая, они упоминали Нарым, Байкал, Благовещенск и Колыму, словно речь шла о соседних деревнях. Иногда — устраивали «социалистическое соревнование»: лепили из хлебного мякиша фигурки животных — кто быстрее. Налепят целый зоопарк и отдадут мне. Это были наши с Вокой съедобные игрушки. Мне и невдомек было, где они этому научились!
— Старатели стараются! — так приветствовал мою бабушку Капитан.
— Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет!» — отвечала бабушка и смешно, непривычно жеманилась.
Так они здоровались и принимались «за работу» — играли в карты, в дурака. Пили чай и шли в огород, сначала в наш, потом — соседа, пололи, подвязывали огурцы-помидоры... А вечером — читали друг другу вслух книги. Капитан приносил мне лодочки, вырезанные из коры,— у меня на книжной полке стояла целая флотилия, и я собиралась отвезти ее в город и подарить брату. Он, ужасно занятой, редко приезжал в деревню. Мой старший брат занимался академической греблей и лето проводил в спортивных лагерях. Мне всегда хотелось заслужить его расположение, но я для него оставалась малявкой. Вот ему лодочки из коры подошли бы, а мне они зачем?
Как-то Капитан и бабушка принялись шить для Воки одежку из тельняшки.
— Вот, новая почти,— принес свою тельняшку Капитан.— Давай, Сергеевна, доставай своего товарища «Зингера».
— Ой, а как же мы померяем?
— А на Леночку,— предложил Капитан.— Размер подходящий!
На меня напялили здоровенную тельняшку, пахнущую нафталином, щелкали ножницами, шили на живульку, а я стояла смирно, как неживая. А потом бабушка строчила на ножном «Зингере».
Как выяснилось, у Воки приближался день рождения. Я выбрала самые красивые лодочки, сделанные Капитаном, чтобы ему подарить. Бабушка испекла торт-меренгу, у другого соседа купили мертвую, всю в пупырышках, курицу, голова которой странно болталась на тонкой шее. Мы пригласили Воку и Лёку.
Лёка сидела за столом прямая как березка и улыбалась, а на коленях она держала Воку в новой тельняшке, а Вока — держал черного котенка. Котенка подарила ему мама. Наверное, принесла из воинской части, где у столовой всегда сидели маленькие голодные побирушки. Бабушка и Капитан подняли рюмочки вишневой наливки, а Лёка — отказалась. Ей понравился торт и мятный чай с чабрецом. Она любила сладкое. Прихлебывала чай, отламывала ложечкой торт и с улыбкой повторяла, счастливая:
— Вока — любу, Баба — любу, Саха — любу, Ла — любу, Кот — любу...
А Вока смеялся и целовал котенка в мордочку.
Когда мы попрощались, мальчик сразу побежал к своей страшной бабушке. Он с простодушной открытостью каждый раз забывал о том, что его бабушка — не такая добрая, как моя, и нередко стремился к ней с объятиями. Теперь он хотел показать ей лодочки и котенка. Маласиха рассмотрела эти скудные дары внимательно и спокойно, погладила Воку по голове, о чем-то тщательно подумала и дала ему три рубля. Наверное, вспомнила звездную ночь и Большую Медведицу, крик немой дочери, плач младенца над нашим поселком...
