— Петя, кажется, это чудо будет цвести!
Это чудо выросло из зернышка, которое отец привез из Индонезии в год рождения Вани.
— Правда? Ну-ка, покажи! — Папа хватает свернутую газету, как бутафорский тесак, и подскакивает к маме, как разбойник Кудеяр.
— Вот...— Она сосредоточенно разглядывает почку.
— Где же это? — «Кудеяр» небрежно откидывает «ножом» ветки деревца.
— А вот...— Она отодвигает «тесак» движением плеча.— Осторожней!
— Где-где? — Отец приближает свое лицо к маминому.
— Да вот же...— слегка раздраженно говорит она, а «Кудеяр» отбрасывает газету в сторону, щелкает пальцами и нежно хватает маму за носик.
Они смеются как дети в своем индонезийском саду.
— Вы маленькие, да? — Ванечка сурово, покровительственно смотрит на них.— Я уже давно хочу оладушек, а вы все хохочете...
— Эх ты, солдатик-конопатик! — Отец берет его на руки и несет в кухню. Мама весело поет про Кудеяра, разогревая золотое масло на сковороде.
— Мама поет, сковородка шипит — двухголосие! — говорит, подпрыгивая на месте, Ваня папе. Тот прижимает ладонью его соломенные кудри.
— Молодца, Максимка...
— Я не Максимка, папа.
— Все равно молодца...
Ему завтра срочно нужно уезжать в далекую Сибирь, а жена сокрушается:
— Куда, куда ты едешь? Тебе лежать, тебе в больницу надо, а тебя все куда-то несет. Дай мне хотя бы спокойно родить — и поезжай куда вздумается!
— Ирочка... Я не хочу уезжать и сам, но... Зовут! Зовут, понимаешь, в кои-то веки! Я же должен в конце-то концов вас кормить: и тебя, и Ваню, и будущего ребенка... Да я артист, в конце концов, а не домохозяйка!..— кричит, солирует на весь дом, потом — замолкает и говорит виновато: — То есть не домохозяин... И еще — я себя отлично чувствую! У меня открылось второе дыхание!
— Смотри, чтобы первое не сперло,— тихо, обиженно говорит Ирина и уходит в комнату. Ваня бежит за ней. Мать плачет навзрыд, прижимая мальчика к себе.
— Мама, ну не плачь ты...
Ваня — не девочка, он стесняется нежностей и вырывается из теплого мягкого плена.
— Папа споет там про Кудеяра-разбойника один разик и вернется домой, вот увидишь...
Отец пообещал сыну привезти новенький камуфляж и фонарик. Ваня заинтересован в поездке.
— Фонариков тебе мало...— говорит ему мама, утирая слезы, успокаиваясь.
— Береги маму,— говорит отец Ване, стоя перед дверью вагона. Проводница зябко кутается в темно-синее пальто-китель. Внимание мальчика притягивает бейдж с поездом, летящим вдаль.
— Фро-ло-ва Е-ка-те-ри-на...— читает Ваня.
— Мамочку люби, никому не отдавай,— щекочут ухо родные усы.— Все, что ни скажет,— выполняй, как я. Ей нельзя волноваться, друг. Понимашь?
— Понимашь,— отвечает ребенок.— А маме что ты привезешь? Привези ей еще какую-нибудь семечку, а то тот бутон я вчера отломал и порвал...— шепчет в самую ушную раковину.
— Зачем, друг мой?
— А,— машет он ладошкой в пятнышках от фломастера.— Хотел посмотреть, что внутри, какого цвета... он несладкий. Сахарной ваты там не было.
— А, понятно,— отзывается Петр, подмигивая проводнице и жене одновременно. И шепчет Ване: — Я привезу ей аленький цветочек...
— О! Отличная индея!
— Индейка что надо,— отчего-то грустно смотрит папа.— А что там было внутри?
— Перышки такие зеленые, неинтересно совсем.
